Правда ли, что за футуристическими сценами в книгах Станислава Лема кроется травматический опыт автора, пережившего Холокост? И почему более полувека этот факт ускользал от внимания читателей и литературоведов? Читайте в материале http://culture.pl
Писатель-фантаст Станислав Лем считается одним из самых известных польских авторов ХХ века. Его книги (в частности, «Кибериада» и «Звездные дневники Ийона Тихого») переведены на множество языков и проданы миллионными тиражами, а часть произведений (например, «Солярис») легла в основу фильмов. Многие из смелых футуристических прогнозов Лема сбылись, а в последние годы, увы, стала очевидной провидческая глубина его размышлений о темной стороне технического прогресса. В 2016 году вышла книга об авторе «Соляриса», которая высветила неожиданные аспекты его жизни и творчества, поставив тем самым под вопрос привычное восприятие произведений Лема.
В книге «Zagłada i Gwiazdy» («Холокост и Звезды») исследовательница творчества Лема Агнешка Гаевская доказывает, что за яркими, смелыми и зачастую гротескными образами будущего скрывается полное травм прошлое самого писателя, чудом избежавшего гибели во время львовского погрома и потерявшего всех родственников в Холокосте. Всю свою жизнь писатель отказывался говорить о пережитом в годы войны и о своем еврейском прошлом. Выясняется, что вместо этого он зашифровал воспоминания в текстах своих произведений. Как пишет Гаевская, они появляются неожиданно «в нарративных лакунах, с виду случайных анекдотах, внезапных сюжетных поворотах и гротескных образах», и это объясняет, почему они так долго оставались невидимыми для читателей и ученых
Лем-берг
Станислав Лем родился во Львове (польское название Lwów, немецкое — Lemberg) в 1921 году, всего через три года после того как бывшая столица Галиции, восточной провинции Австро-Венгерской империи, вошла в состав возрожденной Польши. Его отец Самуил Лем, уважаемый врач, и мать Сабина (урожденная Воллер) были ассимилированными польскими евреями.
В автобиографии «Высокий замок» Лем пишет, что у него было счастливое, почти что идиллическое детство в окружении любящих родителей и множества кузин, тетушек и дядюшек, однако те — и это показательно — на страницах его книг всегда появляются анонимно.
Рассказывая о своем детстве, Лем постоянно утверждал, что узнал о своем еврейском происхождении лишь после принятия Нюрнбергских расовых законов (1935 год). Гаевская уверена, что это не так: родители Лема поженились в синагоге и принимали активное участие в жизни еврейской общины Львова, в частности, жертвовали деньги на религиозные цели, а их сын посещал уроки иудаизма (и получал самые лучшие оценки). Все это можно считать доказательством того, что Лемы не порывали окончательно со своими еврейскими корнями.
Когда в 1941 году нацисты заняли Львов, Станиславу Лему было двадцать лет. Гаевская сумела первой реконструировать его биографию тех мрачных лет, заполнить несколько лакун и обнаружить факты, до сих пор окутанные тайной. В частности, тот факт, что Лем выжил в так называемом «тюремном погроме» («Львовский погром») 30 июня 1941 года, когда ему пришлось выносить трупы расстрелянных заключенных из тюрьмы «Бригидки», а затем чудом уцелел во время массовых расстрелов на улицах Львова. Его спас неожиданный приезд съемочной группы из Германии, из-за чего казнь отменили (эту сцену он позже зашифровал в своем научно-фантастическом романе «Глас Господа»). Вероятнее всего, следующие несколько месяцев Лем провел в львовском гетто, откуда сбежал по поддельным польским документам, позволившим ему устроиться на работу в немецкую компанию Rohstofferfassaung. Его родители все годы немецкой оккупации прятались в разных местах во Львове.
Когда война закончилась и стало ясно, что Львов окажется за пределами Польши, семья перебралась в Краков. К тому времени почти все многочисленные родственники Лема — все анонимные тетушки и дядюшки из «Высокого замка» — погибли в Холокосте, были убиты во Львове или концлагере Белжец. Последнего родственника Лема убили уже после войны во время погрома в городе Кельце.
Всю жизнь Лем отказывался говорить о пережитом в годы войны, а если и говорил, то, будучи мастером двусмысленности, тщательно маскировал реальные факты. Тем не менее Гаевская уверена, что ужасные события тех лет отразились как в научной фантастике Лема, так и в реалистической прозе, которую он писал в самом начале своей карьеры.
Читайте статью целиком на сайте culture.pl/ru/article/stanislav-lem-kak-holokost-povliyal-na-tvorchestvo-znamenitogo-fantasta